Изобретению, без которого, кажется, совершенно немыслима наша жизнь, — фотографии — всего-то чуть меньше 200 лет. Сегодня фотоснимки — это и бесценное хранилище памяти, и серьезная работа, и хобби. Смартфоны сделали процесс фотосъемки простым и обыденным. В любую секунду мы можем сфотографировать сами себя, друзей, а также окружающий пейзаж в мельчайших деталях. Тем не менее, высокохудожественно «остановить мгновенье» и сейчас могут далеко не все. Как и прежде, для этого требуются опыт, знания, талант. В преддверии Всемирного дня фотографии, который отмечался 19 августа, мы поговорили с Марком Смирновым, у которого есть и знания, и опыт, и особый взгляд на мир, о репортажной фотографии, работе в кстовских СМИ, о шедеврах и неуловимой красоте жизни.
Марк состоит в Союзе журналистов России, четыре года преподавал в фотомастерской, много раз работал в составе жюри на разных конкурсах, а также сам был участником конкурсов фотографии, организовал две свои фотовыставки, восемь лет отдал работе в кстовских СМИ. Марк Смирнов — тот уникальный человек, который успел поработать не только в газетах «Земля Кстовская», «Наши земляки», «Маяк», «Земляки», но даже видеографом на Кстовском телевидении. Будучи фотокорром старейшей районной газеты «Маяк», Марк неоднократно признавался лучшим фотокорреспондентом Нижегородской области среди районных газет.
— Марк, в чем суть репортажной фотографии?
— Она рассказывает о событии. Задача фотографа — рассказать, показать: где, как, с кем и что было, чтобы зритель даже без подписи смог понять, что происходит. Для этого нужно дать к статье как минимум три снимка, чтобы на одном была привязка к местности, на втором — непосредственно само событие, а на третьем — какая-то детализация. Это сложнее, чем видео. На видео идет поток, прописывается время, а фотограф выхватывает одну сотую секунду из жизни.
Когда я ушел с завода и начал работать в журналистике, стало понятно, что мне требуются особые знания, и я пошел на курсы в Русский музей фотографии в Нижнем Новгороде. Там я понял суть фотографии, а потом уже оттачивал мастерство благодаря главредам «Маяка» Андрею Вячеславовичу Котунову и Владимиру Федоровичу Клянину. Они мне давали рекомендации, говорили, что подметить. Котунов давал интересные задания проиллюстрировать какую-то статью. События не происходило, но нужно было придумать иллюстрацию. Например, тема — взяточничество. Я не могу сфотографировать того, кто дает или берет взятку, но я могу сфотографировать руку, которая протягивает деньги, а вторая их с жадностью хватает. Это не художественная фотография, это тоже относится к репортажу.
Цель репортажника — дать иллюстрацию к статье, чтобы она цепляла, чтобы человек захотел прочесть статью. Для этого нужна работа в связке с журналистом, чтобы он сказал, как он видит иллюстрацию к тому тексту, который он будет писать. Были, кстати, статьи, которые я написал сам. В основном они были на православную тематику.
— Цвет или ч/б, и почему?
— Газета — это в основном ч/б, но я всегда фотографировал в цвете. Для репортажа цвет лучше. Ч/б — это харизма художественной фотографии, особенно выигрышно выглядит в монохроме арт-фото, ню, эротика.
— Есть у тебя любимый снимок?
— Есть очень любимый снимок, он получился случайно. Было 9 Мая. Ко мне подошел мой друг и говорит — ты можешь сфотографировать моего сына с дедом. Могу, говорю. Подходит дед — в обычном пиджаке, но с медалями. Я их сфотографировал, глянул на задний план, увидел сзади обелиск, солдат и попросил сделать еще один кадр. Дедушка наклонился чуть-чуть вперед, чтобы медали отделились от пиджака, а правнук одну медальку в руки взял, и вот эта медалька — как будто связующее звено, связь эпох и поколений. Это была лучшая иллюстрация 9 Мая в том году в Нижегородской области, это признали все газеты.
Конечно, было много других красивых фотографий. Как меня охарактеризовал Олег Захаров — ты как акула, если увидел добычу, ты ее не упустишь. И действительно, я сделаю 10, 40, 50 кадров, чтобы раскрыть всю глубину статьи.
— Ты работал фотокорром в разных изданиях Кстовского района: что было самым сложным?
— Снимать однотипные заседания депутатов и пресс-конференции, пожалуй. Это скучно — одни и те же лица, сидящие на одних и тех же местах, но и там я умел найти себе творческое задание. Например, на одном из заседаний сделал серию снимков, как практически каждый депутат сидит, подперев рукой подбородок. Эти снимки ушли в архив, но использовались потом в течение нескольких лет.
Были и курьезные моменты. Когда начальником Кстовского РУВД был Киселев, мы пришли к нему на интервью. В какой-то момент, рассказывая что-то, он показал кулак, но не с угрозой, а разочарование было на лице. Я его щелкнул. Работа у меня такая — ловить секунды. И эту фотографию выпросила у меня одна редакция для иллюстрации статьи, чтобы показать, что у нас строгий начальник полиции. А этот снимок дернули из интернет-версии газеты совершенно под другую статью. Такой скандал был! Ко мне потом была масса претензий — почему не удалил эту фотографию?! Ну не могу я удалить некоторые кадры! Но, что я на всю жизнь запомнил — ни один шедевр не стоит человеческой жизни. Когда понимал, что в глаз получу, уходил, а я и свадьбы фотографировал, работал в модельном агентстве, в журналах нижегородских.
— Возможно ли совмещать «в одной голове» подход «свадебщика» и «репортажника»? Не секрет, что фотографы, снимающие репортаж, с определенным высокомерием относятся к «свадебщикам». Ну, а «свадебщики» посмеиваются и продолжают съемку «невест под берёзкой» на потоке….
— Я бы не стал противопоставлять. Да, это разные типы съемок, но если есть опыт, одно другому вовсе не мешает. Свадьбы я снимал, чтобы приобрести дорогостоящее оборудование. Когда у тебя зарплата в газете 15 тысяч, а фотоаппарат стоит 40 — приходится крутиться. Но я потерял к обычным свадьбам интерес, я хочу заниматься творчеством, а не коммерческой съемкой.
Мне не интересно снимать сборы жениха и невесты — выкуп — загс — прогулку — ресторан. Это своего рода сценарий, где каждому отведена своя роль, для меня это мертво, я хочу фотографировать жизнь. Мне интересно забрать молодых и увезти в гончарную мастерскую, где на них надевают фартуки, и они вдвоем что-то лепят, уезжают, а гончар доводит дело до ума, обжигает изделие и приносит на свадьбу. Вот это мощно. У кого это есть? Да ни у кого! А просто как вы целуетесь целый день — это я перерос, для меня это мертво, а я хочу фотографировать жизнь.
— Каким образом глаз выхватывает из общей сутолоки интересный кадр?
— Вот меня неоднократно спрашивали: как ты делаешь так, чтобы расположить основные детали в золотом сечении снимка? А я не выстраиваю ничего специально, я просто так вижу мир. У кого-то есть голос, а у меня есть особое видение мира, и я мысленно все время что-то фотографирую, как музыкант, который напевает про себя.
— Сейчас, когда твоя работа не связана с фотоискусством, что вообще заставляет тебя, если так можно выразиться, брать камеру в руки и снимать?
— Творческий голод, хочется его утолить. Ну и, кроме того, мне это просто очень нравится. Это делает меня более счастливым. И в моменты, когда все хорошо, и в моменты, когда я чем-то расстроен. А еще беру фотоаппарат в руки, чтобы учить людей. Я учу азам, основе фотографии — это важно. Потому что увидел, щелкнул — значит, теперь я фотограф, — это искаженное понимание фотографии.
Для меня как для фотографа стал важным фильм «Список Шиндлера». Что меня там поразило: когда евреев сгоняли в гетто, они брали ценности, документы и фотографии. Я думал, зачем им фотографии, бумагу тащить? И фильм раскрывает ответ на этот вопрос — чтобы помнить своих родственников. Какая простая вещь, но какая глубина! Помним ли мы своих бабушек и дедушек? Вы откройте свои старые альбомы — там столько родни, и мы даже не знаем, кто это, а евреи знают. Так вот, работа фотокорреспондента — это не просто фиксация событий, это жизнь, она несет добрую память, историческое наследие.
— Есть фотография, которую мечтаешь снять?
— Да есть, одно время я мечтал фотографировать работу патологоанатома, но прошло время, отпустило. Когда человек занимается коммерческой съемкой, он выгорает. Я выгорел дотла, лет пять вообще в руки камеру не брал. Но сейчас мне хочется найти что-то интересное и сделать выставку. Я ходил и долго искал, что же это такое, хотел поймать идею за хвост, найти подходящий жанр. А потом понял — я хочу фотографировать жизнь. Погуляйте по 24-му кварталу. Там можно увидеть, как женщина развешивает белье, как две бабульки грызут семечки на лавочке. Я хочу погрузиться в эти сценки из жизни, и сделать из этого выставку. Я к этому долго шел.
— Как понять, что ты снял шедевр?
— Когда, я учился в Русском музее фотографии, нам показали способ, как проверить — шедевр это или не шедевр. Нужно напечатать фото в формате А3, повесить там, где ты будешь видеть снимок помногу раз. Если ты перестанешь замечать фотографию на второй день — сними свой «шедевр», это не шедевр. Я сначала в этом долго сомневался, думал, это просто пафосная выдумка, а потом нашел в интернете картину «Бородино». Она стояла у меня на заставке компьютера, и каждый раз я зависал на полчаса, разглядывая ее, каждый раз подмечая все новые детали. Я будто сам был на том поле. Это написано в жанре репортажа, и это шедевр. Фотография должна быть такая же.
Беседовала Светлана Мальцева
gazeta@3em.ru
Фото из архива героя
