Месяц назад Анастасия с семьей — мужем и тремя детьми (младшей — полтора годика) — вырвалась из самого пекла Донецкой области Украины — города Мариуполя. Крупнейший город на берегу Азовского моря за последние два месяца стал центром внимания для всего мира. Именно в Мариуполе развернулись самые разрушительные бои, которые более 50% города превратили в руины.
До сих пор иногда на Настю накатывает волна ужаса, и ей кажется, будто она снова в Мариуполе, прячется с семьей в подвале, пока снаружи бомбят их двор.
Настя согласилась рассказать про то, что происходило в ее родном городе с 24 февраля до восьмого апреля. Тогда семью Анастасии эвакуировали из Мариуполя. Сейчас они живут в Кстове у друзей.
— Когда в Мариуполе начались боевые действия?
— Все началось 25 февраля. Мы услышали сквозь сон издалека выстрелы, но сначала не обратили внимания. Объявили первую воздушную тревогу — все пошутили, никто никуда не дернулся. Сначала боевые действия велись в поселке Восточный, около нас, затем все ближе и ближе. Потом уже совсем дошли до нас. 28 февраля я уже мужа не пустила на работу, открыли подвал и начали готовить места. Думали, пересидим, переждем, скоро все закончится, но вышли из подвала мы только восьмого апреля. В марте все перешло на наши районы. Было страшно. Дом наш сильно пострадал, под снос пойдет. У брата дом на Восточном полностью сгорел.
Азовцы пригоняли технику во дворы, стреляли, а потом туда прилетал ответный удар от российских войск. Люди были живым щитом. Было очень страшно. Словами картину, конечно, не передать. Это надо видеть: выходишь на улицу, а там машины мятые, двери вывороченные, в стенах домов огромные дыры от снарядов, вместо окон — черные пустые глазницы. Не передать. Сколько раз мы сидели, обнимали детей и прощались друг с другом, молили Бога, чтобы выжить. Потом авиабомба упала на соседний дом, вспышки, грохот, потолок полурушится на голову, и мы решили, что нужно искать другое убежище. Перебрались на другую улицу в укрытие.
— Где прятались от снарядов? Как вообще жили эти недели?
— Ни воды, ни света не было. В подвале холодно. Готовили еду на огне во дворе, но не всегда удавалось. Если один раз за день удалось поесть — уже хорошо. Бывало, что обстрелы шли целыми днями напролет. Порой людей сильно ранило или убивало снарядом. Погибших было очень много, хоронили прямо во дворе.
Очень сложно было без воды, спускали воду из батарей, чтобы приготовить суп. Воду буквально приходилось добывать с риском для жизни. Однажды муж вышел за водой, и его побили, он даже не понял, кто. Выживали как могли.
Лед топили, цедили через ватку, добывали техническую воду, собирали дождевую воду и пили. Азовцы привозили воду два раза, когда еще можно было ходить по дворам, свет и воду тогда только выключили.
Когда мы спустились в чужой подвал, люди нас приняли, не прогнали, все очень дружные были. Через некоторое время дом, где мы прятались, загорелся от снаряда, дышать стало нечем, замотали лица тряпками и выбежали ночью на улицу. В два часа ночи мы стояли на улице, обнимали детей и опять прощались, потому что шли обстрелы совсем рядом. Было очень страшно, младшая сильно напугалась: там горит, тут стреляют, и куда деваться, непонятно.
— Как удалось эвакуироваться?
— Нам никто про эвакуацию не говорил. Прибежала женщина, спросила: «Жить хотите?», конечно, мы хотели. За ней пришел чеченец. Я взмолилась: «Только не убивайте». Столько же ужасов про них наслушались! А он мне: «Ты что, дура, выходите, не бойтесь, не верьте тому, что вы про нас слышали. Будем делать вам коридор, выводить вас будем». Мы перепуганные, зареванные пошли, а кто-то слух пустил, что нельзя садиться в их машину, потому что ее взорвут. Но оставаться смысла тоже не было. Вещей, конечно, не было никаких. Непонятно было — как пойдем, возможно, пришлось бы падать на землю, прикрываясь от пуль, а когда дорога каждая секунда, сумки только мешают.
Чеченцы стали раздавать людям консервы, воду, кормить, увидели, что у нас ребенок, дали фруктов. Потом эвакуация началась, снова страх, никто не говорил, куда будут вывозить. Мысли были — в плен везут. В итоге на автобусе привезли нас в Хомутово в школу. У нас на пятерых был один матрас (потом еще один дали), два одеялка и две подушки. Кормили два раза в день — это было приятно, еще и теплое! Там были свет и вода, мы смогли, наконец, помыться. Временами волнами накрывал ужас, панические атаки — казалось, что сейчас опять стрелять начнут. Там дня три-четыре пробыли. Потом снова посадили на автобус, сказали — на фильтрацию поедете. Опять было непонятно, что это. Мать мужа увидели, она обняла нас, сказала, уезжайте.
Потом приехали в Докучаевск — там пробыли с утра до вечера, и потом мы прошли фильтрацию, сказали, что едем в Россию, у ребенка была температура 38,7, лекарств не было, хорошо, люди помогли. Оттуда нас привезли на границу. Другая страна, о которой говорили много чего плохого, снова страх, но нас снова стали кормить, раздали средства личной гигиены.
В Таганрог автобус дали. Мама перед отъездом дала нам денег на билет, чтобы мы могли добраться до друзей. С Таганрога за свой счет покупали билеты. Раскидали нас по вагону. 36 часов пути и мы 18 апреля приехали в Нижний Новгород, там нас встретили друзья и привезли к себе в Кстово, показали, что бояться здесь ничего не надо.
— Как у вас сейчас обстоят дела?
— Поскольку от пункта временного размещения мы отошли и пустились в самостоятельное плавание, нам теперь государство не помощник. А у нас выбора не было, дети начали болеть, у дочки потничка до крови началась. Сейчас мы полностью должны сами себя обеспечивать, сами выправлять документы и все остальное. В школу средний сын пошел. Младшую поставили в очередь на садик, сказали, в два годика в лучшем случае будет. Старший собирался пойти в Кстовский нефтяной техникум, но у него нет документов. Все оригиналы остались там, в Мариуполе, а там вся инфраструктура разрушена, сейчас даже непонятно, как восстановить документы: аттестат, карточку с прививками на детей.
В Мариуполе последняя выплата была в апреле 860 гривен на ребенка, сейчас никаких выплат нет, и сказали: из-за боевых действий в Мариуполе не будут и этого платить. С родственниками мы тоже не можем связаться, потому что там нет связи.
— Есть у вас план, что делать дальше?
— В первую очередь нужно найти работу и жилье подешевле. Я повар-кондитер по образованию, работала шесть лет в пекарне, потом в декрет ушла, а муж работал программистом, ремонтником компьютеров. Сейчас пытается найти работу, но пока никуда его не берут. У нас ничего нет своего, в соцслужбе здесь нам дали несколько вещей, мужа почти одели, но нет даже канцелярских принадлежностей у ребенка.
Застигнутые врасплох, испуганные, растерянные. Их жизнь разделилась на «до» и «после». В прошлом остаются надежды, спокойная жизнь, уверенность в завтрашнем дне. В настоящем — неизвестность, растерянность, боль. И вся жизнь с чистого листа.
И мы должны помочь этим людям. Ведь отношением к тем, кто в беде, и определяется, насколько сами мы люди.
Очень надеемся, что районные власти, активно подключившиеся к помощи беженцам, помогут и семье Анастасии из Мариуполя — в первую очередь с документами и жильем. Если вы, дорогие земляки, хотите поддержать семью, звоните Анастасии по телефону: +7-938-149-32-59.
Карта для перевода помощи: 2202 2023 0195 4297 (Анастасия Сергеевна Ш.)
Светлана Мальцева
gazeta@3em.ru
Фото из архива героини
